НОРА, ИЛИ КУКОЛЬНЫЙ ДОМ
Шаушпильхаус (Цюрих, Швейцария)
Режиссёр — Тимофей Кулябин
Текст студентки театроведческого факультета РГИСИ Анастасии Бражник
Взяв за основу пьесу «Кукольный дом» Генрика Ибсена 1879 года написания с богатой историей различных сценических и кино воплощений, Тимофей Кулябин создал карикатуру на наш, современный мир. Всё то, что постепенно, в той или иной мере, становится повседневностью, гротескно выведено автором спектакля. Цифровой мир, к которому мы, сами не замечая того, приспосабливаемся, заменяя реальные социальные коммуникации на виртуальные, заменяя живые, теплые отношения на машинальные «смайлики» – вот заданные обстоятельства. В этих условиях, казалось бы, принципиально не ибсеновских, экзистенциальная проблема человеческой личности остается та же.
Кто мы, исчерпываемся ли мы нашими ролями: родители, жены/мужья? Имеем ли мы право на самостоятельное решение, пусть и вынужденно тайное, но оправданное благими намерениями? Кто осмелится взять на себя вину, даже если никто не виноват? Способны ли мы вообще говорить серьезно и прямо с близкими или мы обречены жить в стеклянном панцире наших смартфонов? Это те вопросы, которые, зародившись в пьесе «Кукольный дом», в постановке Тимофея Кулябина приобрели особое звучание, соответствующее современной социально-бытовой обстановке.
Композиционные элементы (завязка, срединная часть, кульминация и развязка) спектакля в целом соответствуют пьесе, действие развивается, практически не отходя от фабулы. Нора, встречая подругу юности (на просторах социальных сетей) Кристину Линне, овдовевшую и не имеющую детей, рассказывает ей о своей устроенной жизни. Сообщает, что муж недавно стал директором банка, что у них двое (а не трое, как в пьесе) детей. Задетая упреком в незнании жизни, доверяет Кристине свою тайну, что когда муж болел, она, не сказав ему, взяла в долг, чтобы вылечить его отдыхом в Италии. Подруга просит ее о помощи с работой, и Нора устраивает ее в банк через мужа. Торвард Хельмер, найдя нового работника (Кристину), решает уволить навязчивого и не приятного ему подчиненного Нильса Крогстада, тем самым, невольно, вынуждая того с отчаяния начать шантажировать Нору (ведь именно Нильс дал ей тогда денег в долг). Крогстад угрожает рассказать Хельмеру о долге и о подделке подписи отца, если Нора не поможет Нильсу сохранить место. Однако директор банка не слушает жену и увольняет Крогстада, боясь, что изменение его решения повлияет на его профессиональную репутацию. Крогстад пишет письмо, в котором обо всем подробно излагает, и отправляет Хельмеру (в пьесе – опускает в почтовый ящик двери), угрожая публичным разоблачением и судом. Кристина Линне предлагает помощь: она поговорит с Крогстадом, переубедит его, ведь она убеждена, что имеет на него влияние. Нора отвлекает внимание мужа до последнего (сначала подготовкой к костюмированному маскараду, затем и самим танцем тарантеллы
на маскараде), однако, в конце концов, Торвард читает письмо. Ошеломленный, он обвиняет во всем жену, не вникая в причины ее поступка, не собираясь брать вину на себя, намереваясь отстранить жену от детей и поддерживать благополучие их союза лишь публично. Почти сразу после этого Норе приходит письмо с оригиналом долгового обязательства и сообщением о том, что Крогстад не намерен больше ее шантажировать. Муж прощает ее. А Нора, напротив, решает уйти от супруга и жить отдельно от него и их детей.
Несмотря на то, что основные сюжетные линии пьесы (за исключением такого действующего лица, как Доктор Ранк, замененного множеством анонимных персонажей) остались и в сценической версии Тимофея Кулябина, они приобрели совершенно иной масштаб. Исчез надрыв, с которым Нора, например, шла танцевать тарантеллу, всё происходящее, в свете сегодняшних условий в сочетании с коллизией прежней, превратилось в историю, ранжированную по совершенно иной шкале значений.
Есть мир реальный, в котором герои выполняют обыденные рутинные действия: стригутся, завтракают, выбирают одежду, встречают детей с занятий. А есть одновременно с этим миром сосуществующее виртуальное пространство, где сменяющийся от вкладки к вкладке, от оповещения до следующего оповещения поток информации надстраивает над эмоциональным вакуумом череду событий и впечатлений. Нора и Торвард Хельмер, Нильс Крогстад, Кристина Линне. Все они постоянно пересекаются во второй реальности, и кажется, что там даже чаще, чем в первой. И в этой двойственности того, что действительно происходит на самом деле – основной парадокс сценического решения пьесы. Ведь происходит и то, и то: мы видим героев дома или на работе и, одновременно, над их головами мы видим информационный мир, в котором Нора показывает Товарду игрушки, купленные детям, Нильс готовит то самое письмо (загружает скан), раскрывающее правду о долгах жены Хельмера, Кристина узнает в подчиненном Товарда своего давнего знакомого… Неужели эта виртуальная карусель никогда не останавливается? Тимофей Кулябин вместе с художником по свету, Фрэнком Биттерманом, дал зрителю ответ на этот вопрос. Все выключается, когда наступает ночь, с ее синим мерцанием, словно часы сна быстро проносящимся над головой каждого.
Постановка «Нора, или Кукольный дом» не столько о кукле, сколько о куклах. Все герои Тимофея Кулябина, так или иначе, – марионетки своего времени, в котором царствуют цифровые технологии, икеевский уют и почти отсутствует жизнь. Та самая жизнь, о которой, не в силах сдержать своей радости, лепечет Нора в тексте Генрика Ибсена: «О господи, Кристина, как чудесно жить и чувствовать себя счастливой!».