Классики рассказали о нас правду («СТРЕЛА»)

Чем запомнилась и на какие размышления настроила нынешняя «Радуга».  Театралам-петербуржцам не надо объяснять про фестиваль «Радуга», который был задуман больше двух десятилетий назад в Санкт-Петербургском Театре юных зрителей им. А.А. Брянцева. Каждый год, в конце мая-начале июня он проходит как по часам. Международный, с насыщенной программой, признанный как у зрителей, так и у критиков. Много режиссерских новаций, читки пьес, круглые столы и мастер-классы. На этот раз ковидный карантин спутал все планы, и фестиваль мог совсем не состояться. Но, оказывается, в 21-й раз «Радуга», если сильно захотеть, может засиять и зимой, причем в самом желанном виде – реальном, не онлайн. Несмотря на то, что зарубежные театры отсутствовали, программа была очень яркая и, прямо скажем, не уступала по качеству прежним фестивальным историям. Много классики, переосмысленной с учетом современного зрителя. Среди авторов Шекспир, Островский, Пушкин, Достоевский, Чехов, Еврипид, Софокл и Платон, и наш советский Виктор Астафьев. Началось все с «Бальзаминова» Воронежского камерного театра. Пьесу Островского режиссер и худрук театра Михаил Бычков представил не только в сценическом виде, но и параллельно показал своего рода фильм. Операторы искусно с двух камер делали свою версию происходящего на экране, отсылая нас к эпохе советского кино. Этот прием позволял укрупнить детали и эмоции, проследить точнее психологическое состояние главного героя. 

 Прием «кино» на сцене не нов, но далеко не каждый режиссер может достичь столь интересного эффекта приближения и удаления «объекта». Бальзаминов в исполнении актера Михаила Гостева нелеп и смешон в своем стремлении заполучить богатую невесту, но и так же вызывает сочувствие в своем желании счастья, которого не знает как достичь. По мнению Михаила Бычкова, «Бальзаминов» — это про нашу не помнящую своих традиций и потерявшую историю своих родов Россию. Хотя, сдается, что разрушение традиций, насильственное искоренение памяти в наши дни происходит повсеместно в мире, и Бальзаминовы могут возникать где угодно. Но что уж точно можно отнести к российской ментальности – это нерасчетливость героя: он простодушно обманывает и также простодушно обманывается сам. По большому счету Бальзаминова каждый может найти и в себе. Новое прочтение хрестоматийного героя, который говорит архаично, но в то же время воспринимается современно, — явная удача Камерного театра. Спектакль уже был сыгран тремя неделями ранее на сцене московского «Современника», и его, как и на «Радуге», зрители приняли тепло и восторженно. Воронеж представлен был на фестивале и Никитинским театром. Это новый коллектив, ему пять лет, он независимый, не субсидируемый государством. И потому вызывает особое  уважение. Актеры разыграли комедию Шекспира «Двенадцатая ночь» в режиссуре Юрия Муравицкого на фестивале трижды, и каждый раз абсолютно по-разному. Дело в том, что актеров на роли назначают зрители, вытягивая перед действием из мешка номер, который закреплен за определенным персонажем. Особенно интересно получается тогда, когда мужские роли выпадают женщинам, и наоборот. Актеры настолько слаженная команда, что и забытый текст (невозможно ведь выучить назубок слова дюжины персонажей) подсказывается «суфлерами» обаятельно, и реплики подхватываются азартно, живо, напоминая пинг-понг, и все вместе дает ощущение захватывающей зажигательной импровизации. 

 Такой спектакль отлично смотрелся бы на улице, так как улица это всегда какой-то тоже случайный набор пешеходов и невольных зрителей. Все действие происходит в огромной песочнице, что напоминает психологические расстановки, которые стали пользоваться популярностью в последнее время. Впервые за 20 лет своей режиссерской деятельности к Шекспиру обратился Лев Эренбург в Небольшом драматическом театре (Санкт-Петербург), взявшись исследовать трагедию «Король Лир» и придя к неутешительному выводу о том, что даже самые лучшие побуждения, если они связаны с фанатизмом, приводят к разрушительным, абсурдным вещам. Спектакль отличается игровой природой, в нем много гротеска, за которым прячется боль и страдание. Спектакль в постановке Александра Морфова «Ромео и Джульетта» (Санкт-Петербургский ТЮЗ) – это совершенно новое прочтение Вильяма Шекспира. Классик вряд ли бы что-то узнал из своего сочинения, увидев ржавый автобус, вокруг которого бегают две команды бейсболистов. Монтекки – в красной форме, Капулетти – в синей. Но это только внешние отличия. Тайна шекспировской трагедии, по мнению болгарина Морфова совсем в другом: «Можно считать, что эта любовная история кончилась так плохо оттого, что один монах несколько опоздал к развязке событий. И вправду, если читать поглубже, становится понятно, что Ромео и Джульетту убило общество. Все замешаны в каких-то тайнах! Почему длинный диалог Капулетти с кузеном на балу многие режиссеры убирают? Зачем Шекспиру надо было писать этот диалог? Начинаешь анализировать и понимаешь, что, возможно, Ромео – сын Монтекки. Возникает вопрос об инцесте. Везде что-то недосказанное. Каждая фамилия – шкаф со скелетом. Никто не говорит правду. Ромео и Джульетта — жертвы этого молчания, этой лжи окружающих». 

 По ходу фестиваля можно было прийти именно к такому выводу, что классики мировой литературы, обозначая болевые точки своего времени, будто заглянули к наш сегодняшний день. И братоубийственная война, и прогнившие социальные институты (что убедительно показал Красноярский театр драмы в спектакле Олега Рыбкина «Смерть Тарелкина» по Сухово-Кобылину), и боль за блуждание людей во тьме, хотя те непременно хотят выйти к свету (заметен был в этом смысле спектакль Казанского ТЮЗа «Бал. Бесы» по Достоевском в постановке Туфана Имамутдинова), и разобщение семьи на стыке перехода общества в новый капиталистический период, и внутренние конфликты родных людей. 

 Об этой разобщенности и неумении достичь счастья — спектакль «Мещане» по Горькому (Санкт-Петербургский ТЮЗ) в блестящей  постановке Елизаветы Бондарь и не менее блестящем исполнении актеров этого театра. Персонажи, населяющие спектакль, будто совсем разучились слышать и понимать друг друга и вынуждены вечно напяливать на себя маски, невольно превращающие их в кукол. А ведь каждый по своему разумению желает лучшей доли. 

 Кто стремится к этому с хитростью, кто с простодушием, кто с революционной решимостью, желая сломить мещанский уклад и не ведая, что же придет взамен. Кажется, совсем неслучайно спектакль «Мещане» завершал фестиваль, несчастные герои его страстно взывали ко всем нам: оставайтесь людьми, оставайтесь во что бы то ни стало. 

Елена Добрякова