Петербургский театральный журнал
4 июня 2015
текст С. Козич
Открытие XVI Международного театрального фестиваля «Радуга».
«Не забывай меня».
Компания Филиппа Жанти (Франция).
Режиссеры Филипп Жанти и Мэри Ундервуд.
На сцене Театра юных зрителей им. А. А. Брянцева.
ТЮЗ уже второй год привозит на гастроли спектакли Жанти.
В прошлом году был «Dustpan Одиссей», выросший из работы учеников Жанти 2009 года. Кого-то он разочаровал своей простотой и показался даже устаревшим — обманул ожидания.
Формулу зрительских ожиданий от Жанти хорошо описала Дина Годер: «…парадоксальный, непредсказуемый, смешной и щемяще лиричный… От Жанти всегда ждут волшебства, чистой поэзии, чего-то необъяснимого и завораживающего».
В этом году ожидания свойственных Жанти волшебства, поэзии и парадокса оправдались. Пусть даже это была не легендарная труппа Жанти, а несколько юных выпускников норвежской школы жеста в Вердале (Nord Trondelag University College de Verdal). С ними Жанти восстановил спектакль 1992 года «Не забывай меня». Пусть им и далеко до мастерства артистов Жанти, но они научились без запинок говорить на его языке фокусов, превращений и сюрреалистических снов.
«Мне все время снились сны, в которых появлялся труп, и я хотел его спрятать, закопать…». Филипп Жанти.
Открывает спектакль беспечно напевающая оперная дива в фиолетовом платье с бантом на спине. На заднике — то ли морской, то ли арктический пейзаж, холодный рассветный свет. Лежат огромные кули с чем-то. Один оборот — и вместо лица певицы обезьянья морда. Скрюченные длинные пальцы. Ее что-то отвлекает, и она начинает жалобно скулить и почесывать волосы. Управляющая этим миром, она вытягивает на поверхность сцены кучу безжизненных тел.
Мужчины в черных костюмах и шляпах, женщины в белых платьях. Отличить актеров сложно: у кукол такие же прически и костюмы, такие же пропорции тел, такие же лица, которым игра света и тени дает мимику. Ведут их ловко и аккуратно, почти незаметно.
Падает и безжизненно лежит в этой движущейся толпе — вовсе не кукла, покинутая кукловодом. Здесь куклы притворяются живыми, живые — куклами, но иногда актерам надоедает возиться со своими копиями, и они бросают их бездыханными.
Для Жанти в первых спектаклях именно кукла и предмет были средством общения. В интервью для журнала «Итоги» он говорил: «Работая в кукольном театре, я понял необходимость самоанализа, анализа себя через работы Фрейда, Юнга. И выход я нашел в общении не напрямую, а в общении через предмет, через куклу».
Так и в этом спектакле артисты сначала взаимодействуют друг с другом только через кукол. Так, например, женщина ищет мужчину. Все живые мужчины сбегают, и на ее долю остаются только бесконечные мертвые. Она обнимает копии и брезгливо отбрасывает.
Хоровод людей и их копий разрывает девочка. Распотрошив забытую копию мужчины в черном костюме, она находит маленького шимпанзе в такой же одежде. Это единственная кукла, которую не оставляют валяться бездыханной, о которой заботятся как о ребенке.
У шимпанзе есть даже соло, демонстрирующее его сверхспособности: исполнение чечетки с сидящей у него на спине девушкой. Актриса работает по принципу двойной идентификации, когда тело разделяется на два персонажа: ноги ведут обезьянку, а голова и верхняя часть туловища принадлежат девушке.
Постепенно в сценический сон вмешиваются все более странные формы, и актеры взаимодействуют друг с другом через предмет. Женщина прячет руки в крылья и то отстраняет вьющихся вокруг мужчин, держа крылья как острые шпаги, то мягко ими укутывает, приманивая к себе, напевая веселую песенку. (Композитор Рене Обри написал легкую, веселую, поэтичную музыку под стать высвечивающим задник северным сияниям и рассветам. Музыку, которая никогда не звучит громко.)
Из струящейся ткани на гибкой палке возникает огромная темно-фиолетовая кишка, закручивающаяся вокруг женщины и то проглатывающая, то выплевывающая мужчин на черных снегоступах, маленькую куклу-обезьянку, вешающуюся ей на шею, и саму женщину.
Из-за тканевого айсберга выкатываются три яйца, из которых по частям вылупляются три мужчины, параллельно флиртующие с женщинами на снегоступах и выбрасывающие фальшивые ноги.
И тут вдруг в вихре сюрреалистического веселья живой встречается с живым. Сначала они — в конфликте. Их диалог начинается в момент, когда они ныряют друг за другом в плоское облако, лежащее на сцене, бродят там, ищут друг друга под белой сеткой.
Наконец они выбираются из белого, слепящего их лабиринта, ложатся вместе на пол, а потом костенеют рядом друг с другом.
Клоуны-пингвины тянут сани, полные мертвых. Они уморительно смешно скачут вокруг этих странных застывших живых, пробуя запихнуть их свой гроб на полозьях. Это им удается.
Но в финале по теням уходящих вдаль маленьких фигурок с санями видно, что из саней вываливаются и сбегают два человечка.
Это, конечно, копия Жанти, сделанная им же. Но она заставляет не забывать о легендарном оригинале 1992 года, побывавшем во всех частях света.
«Мне все время снились сны, в которых появлялся труп, и я хотел его спрятать, закопать… Теория Фрейда говорит, что подсознание говорит с нами через сны. Открытие того, что сны можно читать, для меня стало средством исследовать эти образы. По мере того как я исследовал все то, что касалось снов и их объяснений, я отошел от детской травмы. Я как бы заключил мир со своими внутренними конфликтами. Общение с внешним миром стало все более доступным, более простым. Постепенно и в спектаклях человек заменил куклу».
Филипп Жанти. Интервью Дине Годер в газете «Итоги». 1997.