И ЭТО ЖИЗНЬ?
Татарский государственный драматический театр им. Г. Камала (Казань, Россия).
Режиссер — Айдар Заббаров
Текст студентки театроведческого факультета РГИСИ Варвары Гамовой
Молодой шакирд Халим, оставив на лето медресе, возвращается в родительский дом, где его встречает семья во главе с отцом-муллой. Халим, воспитанный по образцам мусульманских традиций, мечтает пойти по стопам своего отца: жениться, обрести семью и, конечно, стать почтенным муллой. Но с течением времени жизненные цели Халима претерпевают кардинальные изменения…
На сцене минимум декораций: два деревянных электрических столба, огромная катушка для кабеля и с десяток сенных стогов (которые, впрочем, совсем не из сена, но явно выполняют его функцию). При этом глубина и объем пространства чувствуется во многом и благодаря световой партитуре. Постоянная трансформация сенных стогов, позволяет создавать новые пространства, в которых существуют герои. Режиссер создает на сцене красочный и объемный мир татарского народа.
Халим появляется и наблюдает, как на сваленных сбоку стогах, резвятся мальчишки в длинных белых рубахах, и, кажется, Халим бы тоже хотел порезвиться с ними, но долг другой, другая судьба. Отец Халима, перед которым благоговеет вся семья, который «позволяет» сестрам обнять брата, встречает сына своеобразным допросом, проверкой знаний Корана. Во время сцены диалога отца с сыном, на площадке, с помощью стогов, выстраивается класс в медресе, куда, спешно разуваясь, вбегает Халим (вбегает как бы из одной сцены в другую). Мы понимаем, что жизнь в медресе идет строго по расписанию, заключена в строгие рамки. Тем не менее, Халим совершенно искренне говорит, что он счастлив.
Недотепа и скромник Халим выглядит совершенным ребенком на фоне своих товарищей. Он все время, как бы, наблюдает за ними со стороны, не становится участником общей жизни. Движения его комичны и нелепы. Стоит только вспомнить сцену с письмом, которое он пишет девушке: как громко, почти до оглушения «бьется» его сердце, когда он решается отнести письмо своей возлюбленной «балерине с топором». Вообще, во всех персонажах много комического, но в этом комизме ощущается авторская ирония над жизнью и бытом.
В медресе Халим находит друга и единомышленника, которого он по-товарищески называет чаевником. С ним Халим разделит мёд и книги о свободе и свободном обществе. Тогда же друзья впервые поймут, что между религией и светским обществом пролегает огромная пропасть. Поймут и то, что жесткие религиозные рамки, как кандалы связывают человека. Таким «связанным» человеком станет еще один товарищ Халима, который удачно женился на богатой девушке, стал муллой, но не обрел человеческого счастья, вынужденно приняв чужого ребенка.
Образ женщины в спектакле занимает отдельное место. Женщина для молодого шакирда – некий рубикон, который кто-то способен перейти, а кто-то нет. «Кто они женщины?» — спросит Халим, и вопрос этот останется без ответа, отправившись в разряд риторических.
Пока товарищ Халима «счастливо» живет в браке, он, Халим, читает европейские романы, одевается по моде и пытается найти просвещенную девушку в городе, где люди не читают газет. Возможно ли это? Халим и его друг чаевник явственно понимают необходимость обновления мусульманской культуры; мусульмане должны стать просвещенным народом, как и «русские ловкачи», открывающие гимназии. Но они не учли того, что приверженцы «старой» школы, их товарищи, могут жестоко расправиться с теми, кто идет вразрез с принятой системой, кто идет против религии. Расправиться так же жестоко, как когда-то учинили расправу над своим товарищем — шакирдом, который ходил по борделям, закрывая глаза на религиозные запреты. Тем не менее, Халим и чаевник, движимые революционным порывом, решают поджечь медресе. Сваленные в большую кучу стога сена, как образ медресе, окутываются густым дымом. Все шакирды спешат тушить пожар…
Халим, способный пойти против религии, но не способный переступить родительский запрет, отправляется в родную деревню с великой идеей и глобусом в руках. Халим намеревается стать учителем, проповедовать науку и джадидизм, начало которому положила реформа образования. Однако, помимо участи муллы, Халим сталкивается с невежеством, «черным народом» и мещанским воспитанием, которые буквально разрушают его идеи о просвещенном народе. Халим безуспешно обучает жену, которая не желает и не может вести интеллектуальный разговор с мужем, а лишь упрекает его в бесполезной трате денег на книги, кривляясь и дурачась, она смеется над тем, что Земля в действительности имеет форму шара. Халим не в силах переносить это, как и не в силах вырваться из оков мещанской жизни. Он находит духовное утешение и «глоток свежего воздуха» в разговорах с приезжей учительницей, а «физическое утешение» — в изменах с «грязными служанками» и «глупыми соседками». Юноша, который так много хотел сделать для общества, начинает регрессировать. Когда же к нему приезжает старый друг чаевник, Халим является ему совсем другим человеком: на порядок постаревшим, сгорбленным, прихрамывающим стариком. Он постарел буквально. На контрасте с чаевником — прогрессивным молодым человеком, Халим уже не кажется нам юным передвижником, теперь он не человек – он мещанин, как и все его окружение. Неспособный к борьбе, Халим быстро сдался, спрятав атрибуты высокообразованного человека под стол, где они покрылись тяжелым слоем пыли.
Попытки чаевника спасти друга от духовной смерти, буквально протянув ему руку – безуспешны. Халим давно потерял «важность сегодняшнего момента». Жизнь не удалась и, оставшись один на один со зрителем, сидя на стуле, под сыплющимся снегом, мы видим поистине человеческую исповедь героя, который, подводя итоги жизни, задается одним единственным вопросом: «И это жизнь?»