«Двенадцатая ночь, или как угодно»
Никитинский театр
Режиссер — Юрий Муравицкий
«Двенадцатая ночь, или Как угодно» Юрия Муравицкого начинается с вешалки — актеры и зрители толпятся в гардеробной. Первые — переодеваются и наносят грим, вторые — внимательно наблюдают и делают фото для фейсбука. Между актером и зрителем нет расстояния — как буквально, так и фигурально. Этот пролог задает тон всему спектаклю: после такого взаимодействия сложно представить четвертую стену. Зритель видит всю «кухню»: вот Сергей Кузнецов дает на время спектакля свое кольцо режиссеру на сохранность; а вот гардеробщица предлагает Марине Демьяненько сходить за бумажными полотенцами; Андрей Клочков интересуется делами каждого встречного… Переодевшись в свои причудливые серые костюмы (у всех разные, но у каждого — с какой-то эпатажной фишкой, типа кружевной обтягивающей кофты на Илье Крылове или широченных бридж на подтяжках у Татьяны Солошенко), актеры завершают свою подготовку нанесением муки на лицо. Абсолютно непринужденно Клочков выдает: «Так че, погнали в зал».
В зале, сидя на краю огромной детской песочницы, актерская труппа играет на игрушечных ярких инструментах какой-то веселый мотив. Кто-то пишет мелом на заднике всех действующих лиц пьесы, схематично обозначая их взаимоотношения (между Орсино и Виолой — два сердечка, между Тоби и Эндрю — бутылка), для удобства восприятия. Вокруг все, как на детской площадке: какие-то пластмассовые мечи, разноцветные ксилофоны, футляры от дудочек, розовые махровые шляпы… И актеры с белыми лицами — им не хватает лишь красного шара на носу и кудрявого рыжего парика для полноты образа. Борис Алексеев в своем импровизированном приветствии объясняет правила игры. Да, зрители в этой авантюре тоже участвуют — они вытягивают жребий для каждого актера с номером действующего лица шекспировской пьесы (один — Орсино, два — Виола и т. д.). Причем номера эти написаны на резиновых детских игрушках. Заранее актеры не знают, кого играть — для них это такой же сюрприз, как для зрителя. Чем более нелепыми получаются распределения, тем, конечно же, лучше. В этот раз Орсино играл Борис Алексеев, Виолу — Татьяна Солошенко, Оливию — Мария Соловей, Себастьяна — Сергей Кузнецов, Тоби — Андрей Клочков, Эндрю — Светлана Медведева, Мальволио — Марина Демьяненко, Антонио/Капитана — Максим Федотов, Марию — Алексей Савин, Фабиана/Шута — Илья Крылов.
После распределения ролей актеры надевают какой-то характерный предмет одежды: у Виолы это голубая юбка с принтом в виде огромных желтых звезд (когда она переодевается в Цезарио — меняет юбку на накидку из этого комплекта, точно такой же надет на Себастьяно), у Оливии пышная розовая юбка в пол из тюля (у Марии такая же, но менее объемная), у Орсино — розовая меховая накидка и желтая цепь с подвеской в виде короны, у
Шута — кепка с надписью «шут», у Тобио — светло-розовый раф, у Эндрю — белое жабо, у Мальволио — фиолетовый плащ, у Капитана — седая накладная борода, у Антонио — пиратская треуголка.
Помимо характерного предмета одежды у каждого персонажа — свой жест. У Орсино экспрессивная жестикуляция и восточный акцент — прямо Старый король Коль. У Оливии аккуратно сложенные перед собой кисти рук, словно у Диснеевской Авроры. Мария — недовольная Фрекен Бок с широко растопыренными локтями и упирающимися в бока кулаками. Шут, словно из игры Mortal Kombat (полусогнутые колени и локти, при каждом слове — техничный удар), всегда готов к словесному нападению. Мальволио — недовольный Кряк Лапчатый, все время прячущийся за своим Черным Плащом. Виола — фея Динь-Динь, с аккуратно прижатыми к телу руками. Антонио — Билли Бонс, опирающийся на трость. Эндрю в жабо напоминает пугливого Фунтика с бантом на шее, подскакивающего от страха при любом шорохе. Тоби весь спектакль находится в зловещей позе Халка, хотя больше похож на сутулого Волка (из мультика «Жил был Пес»). Все эти мультяшные ассоциации (явно не запланированные режиссером) возникают из-за общего антуража детской игровой площадки.
Актеры ведут себя соответствующе: они не играют Шекспира, но играют в Шекспира. Им, казалось бы, не так важен текст, как важен сам способ его произнесения — чем более утрированно, тем лучше. К слову, знать текст наизусть совершенно не обязательно: в любой момент можно попросить у коллег-актеров, не участвующих в данной сцене, нужную строчку. Для этого на полу разложены папки, внутри которых — шекспировский текст. Чем больше таких живых проколов, тем интереснее: они разбавляют монотонное произнесение текста и на время освобождают актера от выученной гримасы. Особенно любопытно смотреть на актеров, которые ждут свой выход: они так внимательно следят за работой своих коллег, читают текст, чтобы в нужный момент выкрикнуть забытую строчку, но при этом существуют очень свободно (могут подойти к зрителям с первого ряда, могут перекинуться друг с другом парочкой фраз).
«Двенадцатая ночь, или Как угодно» Муравицкого — это такой взрослый утренник, на котором каждый зритель может заразиться вирусом инфантильности и пойти в пляс под игрушечный ксилофон. Суть не в новом прочтении Шекспира (Шекспир тут — формальность), но в этой непредсказуемости, свободе, взаимодействии со зрителем, вовлечении его в игру. Для режиссера в приоритете — живая реакция (как актеров, так и зрителей), поэтому внутри самого спектакля много свободы, импровизированных сцен, иммерсивности. Из Шекспира сделали игру, актерский квест, суть которого — понять сюжет комедии Шекспира. Нужно сказать, зритель справился!
Алиса КУРОПТЕВА, студентка театроведческого факультета РГИСИ